Короткие стихи известных русских поэтов, посвященные Крыму, городам, природе

В Мисхоре
Владимир Вишневский
У моря, в июне, в Мисхоре
Иудино древо цвело.
В Мисхоре, в июне, у моря
Дышалось - и зло не брало.

С большой впечатляющей силой
Я в море купался, как мог.
С женою чужой, но красивой
Я плавал за красный буек.

На уровне теплого моря
Неправдоподобно жилось.
Мы слишком не ведали горя -
Мы ведали радость, но вскоре,
Как водится, все обошлось ...

Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель...
Максимилиан Волошин
Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель...
По нагорьям терн узорный и кустарники в серебре.
По долинам тонким дымом розовеет внизу миндаль
И лежит земля страстная в черных ризах и орарях.

Припаду я к острым щебням, к серым срывам размытых гор,
Причащусь я горькой соли задыхающейся волны,
Обовью я чобром, мятой и полынью седой чело.
Здравствуй, ты, в весне распятый, мой торжественный Коктебель!

1907
Старыми тропами Нового Света
Виссарион Петербургский
Море и скалы. Солнце и море.
Античным философам вторя,
Иду не спеша по разбитой дороге.
Обуты в сандалии босые ноги...

Покоен утром Новый Свет.
Над морем медленный рассвет,
В амфитеатре скал и гор,
Ночной грозе наперекор,
Залив и лодки рыбаков,
И жены, ждущие улов...
Полчаши темной бирюзы...
А мне - минувшего призы,
В корнях раскидистой сосны
(Сбылись мечтательные сны!) -
Потоками размыты черепки:
Обломок кирпича и битые горшки,
И перламутр моллюска средь золы,
Барашков обгорелые мослы,
И донце килика, и рукоять…
Здесь время обратилось вспять.
Тонка эпох связующая нить -
Её дано нам сохранить,
Как очагов погасших дым
Вдоль троп, пересекавших Крым...

В тени, у виноградного куста,
Под аркой старого моста,
Ступени, падающие вниз,
Ведут не в ад, но в Парадиз.
Старинный грот, а в нем родник
Устроил титулованный старик…

Здесь - по обычаю древней Эллады -
Вино разбавляю водою прохладной.
…Вечные волны, скользящие рядом,
Я провожаю невидящим взглядом.

Волны приходят, и волны уходят...
Валерий Брюсов
Волны приходят, и волны уходят,
Стелются пеной на берег отлогий,
По морю тени туманные бродят,
Чайки летят и кричат, как в тревоге,

Много столетий близ отмели дикой
Дремлют в развалинах римские стены,
Слушают чаек протяжные крики,
Смотрят на белое кружево пены.

30 июня 1899
Фонтану Бахчисарайского дворца
Александр Пушкин
Фонтан любви, фонтан живой!
Принес я в дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слезы.

Твоя серебряная пыль
Меня кропит росою хладной:
Ах, лейся, левея, ключ отрадный!
Журчи, журчи свою мне быль...

Фонтан любви, фонтан печальный!
И я твой мрамор вопрошал:
Хвалу стране прочел я дальной;
Но о Марии ты молчал...

Светило бледное гарема!
И здесь ужель забвенно ты?
Или Мария и Зарема
Одни счастливые мечты?

Иль только сон воображенья
В пустынном мгле нарисовал
Свои минутные виденья,
Души неясный идеал?

Погасло дневное светило...
Александр Пушкин
Погасло дневное светило;
На море синее вечерний пал туман.
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный...

И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И все, чем я страдал, и все, что сердцу мило.
Желаний и надежд томительный обман...
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.

Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей,
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей,
Страны, где пламенем страстей
Впервые чувства разгорались,
Где музы нежные мне тайно улыбались,
Где рано в бурях отцвела
Моя потерянная младость,
Где легкокрылая мне изменила радость
И сердце хладное страданью предала.

Искатель новых впечатлений,
Я вас бежал, отечески края;
Я вас бежал, питомцы наслаждений,
Минутной младости минутные друзья;
И вы, наперсницы порочных заблуждений,
Которым без любви я жертвовал собой,
Покоем, славою, свободой и душой,
И вы забыты мной, изменницы младые,
Подруги тайные моей весны златыя,
И вы забыты мной... Но прежних сердца ран,
Глубоких ран любви, ничто не излечило...
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан...

Старый Крым
Осип Мандельштам
Холодная весна. Голодный Старый Крым,
Как был при Врангеле – такой же виноватый.
Овчарки на дворе,– на рубищах заплаты,
Такой же серенький, кусающийся дым.

Все так же хороша рассеянная даль –
Деревья, почками набухшие на малость,
Стоят, как пришлые, и возбуждает жалость
Апрельской глупостью украшенный миндаль.

Природа своего не узнает лица,
А тени страшные – Украины, Кубани…
На войлочной земле голодные крестьяне
Калитку стерегут, не трогая кольца.

Май 1933
Над Феодосией угас...
Марина Цветаева
Над Феодосией угас
Навеки этот день весенний,
И всюду удлиняет тени
Прелестный предвечерний час.

Захлебываясь от тоски,
Иду одна, без всякой мысли,
И опустились и повисли
Две тоненьких моих руки.

Иду вдоль генуэзских стен,
Встречая ветра поцелуи,
И платья шелковые струи
Колеблются вокруг колен.

И скромен ободок кольца,
И трогательно мал и жалок
Букет из нескольких фиалок
Почти у самого лица.

Иду вдоль крепостных валов,
В тоске вечерней и весенней.
И вечер удлиняет тени,
И безнадежность ищет слов.

Феодосия, 14 февраля 1914
Встреча с Пушкиным
Марина Цветаева
Я подымаюсь по белой дороге,
Пыльной, звенящей, крутой.
Не устают мои легкие ноги
Высится над высотой.

Слева – крутая спина Аю-Дага,
Синяя бездна – окрест.
Я вспоминаю курчавого мага
Этих лирических мест.

Вижу его на дороге и в гроте…
Смуглую руку у лба…
– Точно стеклянная на повороте
Продребезжала арба…

Запах – из детства – какого-то дыма
Или каких-то племен…
Очарование прежнего Крыма
Пушкинских милых времен.

Пушкин! – Ты знал бы по первому взору,
Кто у тебя на пути.
И просиял бы, и под руку в гору
Не предложил мне идти.

Не опираясь о смуглую руку,
Я говорила б, идя,
Как глубоко презираю науку
И отвергаю вождя.

Как я люблю имена и знамена,
Волосы и голоса,
Старые вина и старые троны,
– Каждого встречного пса!

Полуулыбки в ответ на вопросы,
И молодых королей…
Как я люблю огонек папиросы
В бархатной чаще аллей,

Комедиантов и звон тамбурина,
Золото и серебро,
Неповторимое имя: Марина,
Байрона и болеро,

Ладанки, карты, флаконы и свечи,
Запах кочевий и шуб,
Лживые, в душу идущие, речи
Очаровательных губ.

Эти слова: никогда и навеки,
За колесом –колею…
Смуглые руки и синие реки,
– Ах, – Мариулу твою!

Треск барабана – мундир властелина –
Окна дворцов и карет,
Рощи в сияющей пасти камина,
Красные звезды ракет…

Вечное сердце твое и служенье
Только ему, Королю!
Сердце свое и свое отраженье
В зеркале…– Как я люблю…

Кончено…– Я бы уж не говорила,
Я посмотрела бы вниз…
Вы бы молчали, так грустно, так мило
Тонкий обняв кипарис.

Мы помолчали бы оба – не так ли?
Глядя как где-то у ног,
В милой какой-нибудь маленькой сакле
Первый блеснул огонек.

И – потому что от худшей печали
Шаг – и не больше – к игре! –
Мы рассмеялись бы и побежали
За руку вниз по горе.

1913
Учан-Су
Иван Бунин
Свежее, слаще воздух горный.
Невнятный шум идет в лесу:
Поет веселый и проворный,
Со скал летящий учан-Су!
Глядишь – и, точно застывая,
Но в то же время ропот свой,
Свой легкий бег не прерывая, -
Прозрачной пылью снеговой
Несется вниз струя живая,
Как тонкий флер, сквозит огнем,
Скользит со скал фатой венчальной
И вдруг, и пеной, и дождем
Свергаясь в черный водоем,
Бушует влагою хрустальной…
А горы в синей вышине!
А южный бор и сосен шепот!
Под этот шум и влажный ропот
Стоишь, как в светлом полусне.
1900 год
Зимним вечером в Ялте
Иосиф Бродский
Сухое левантинское лицо,
Упрятанное оспинками в бачки.
Когда он ищет сигарету в пачке,
На безымянном тусклое кольцо
Внезапно преломляет двести ватт,
И мой хрусталик вспышки не выносит:
Я щурюсь, и тогда он произносит,
Глотая дым при этом, " виноват".

Январь в Крыму. На черноморский брег
Зима приходит как бы для забавы.
Не в состоянье удержаться снег
На лезвиях и остриях агавы.
Пустуют ресторации. Дымят
Ихтиозавры грязные на рейде.
И прелых листьев слышен аромат.
"Налить вам этой мерзости?" " Налейте".

Итак – улыбка, сумерки, графин.
Вдали буфетчик, стискивая руки,
Дает круги, как молодой дельфин
Вокруг хамсой наполнены фелюги.
Квадрат окна. В горшках – желтофиоль.
Снежинки, проносящиеся мимо…
Остановись мгновенье! Ты не столь
Прекрасно, сколь ты неповторимо.

Январь 1969
Таврида
Константин Батюшков
Друг милый, ангел мой! сокроемся туда,
Где волны кроткие Тавриду омывают,
И Фебовы лучи с любовью озаряют
Им древней Греции священные места.
Мы там, отверженные роком,
Равны несчастием, любовию равны,
Под небом сладостным полуденной страны
Забудем слезы лить о жребии жестоком:
Забудем имена Фортуны и честей.
В прохладе ясеней, шумящих над лугами,
Где кони дикие стремятся табунами
На шум студеных струй, кипящих под землей,
Где путник с радостью от зноя отдыхает
Под говором древес, пустынных птиц и вод,-
Там, там нас хижина простая ожидает,
Домашний ключ, цветы и сельский огород.
Последние дары Фортуны благосклонной,
Вас пламенны сердца приветствуют стократ!
Вы краше для любви и мраморных палат
Пальмиры севера огромной!
Весна ли красная блистает средь полей,
Иль лето знойное палит иссохши злаки,
Иль урну хладную вращая водолей,
Валит шумящий дождь, седый туман и мраки,-
О, радость! ты со мной встречаешь солнца свет
И, ложе счастия с денницей покидая,
Румяна и свежа, как роза полевая,
Со мною делишь труд, заботы и обед.
Со мной в час вечера, под кровом тихой ночи
Со мной, всегда со мной: твои прелестны очи
Я вижу, голос твой я слышу, и рука
В твоей покоится всечасно
Я с жаждою ловлю дыханье сладострастно
Румяных уст, и если хоть слегка
Летающий Зефир власы твои развеет
И взору обнажит снегам подобну грудь,
Твой друг не смеет и вздохнуть:
Потупя взор стоит, дивится и немеет.
Пререканье с Крымом
Белла Ахмадулина
Перед тем как ступить на балкон,
Я велю тебе, Богово чудо:
Пребывай в отчужденье благом!
Не ищи моего пересуда.

Не вперяй в меня рай голубой,
Постыдись этой детской уловки.
Я-то знаю твой кроткий разбой,
Добывающий слово из глотки.

Мне случалось с тобой говорить,
Проболтавшийся баловень пыток,
Смертным выдохом ран горловых
Я тебе поставляла эпитет.

Но довольно! Всесветлый объем
Не таращь и предайся блаженству.
Хватит рыскать в рассудке мо+м
Похвалы твоему совершенству.

Не упорствуй, не шарь в пустоте,
Выпит мед из таинственных амфор.
И по чину ль твоей красоте
Примерять украшенье метафор?

Знает тот, кто в семь дней сотворил
Семицветие белого света,
Как голодным тщеславьем твоим
Клянчишь ты подаяний поэта?

Прогоняю, стращаю, кляну,
Выхожу на балкон. Озираюсь.
Вижу дерево, море, луну,
Их беспамятство и безымянность.

Плачу, бедствую, гибну почти,
Говорю: - О, даруй мне пощаду,
Погуби меня, только прости!-
И откуда-то слышу: - Прощаю...

1969