Булат Окуджава: лучшие стихотворения русского поэта.

О чем ты успел передумать, отец расстрелянный мой,
Когда я шагнул с гитарой, растерянный, но живой?
Как будто шагнул я со сцены в полночный московский уют,
Где старым арбатским ребятам бесплатно судьбу раздают.

По-моему, все распрекрасно, и нет для печали причин,
И грустные те комиссары идут по Москве как один,
И нету, и нету погибших средь старых арбатских ребят,
Лишь те, кому нужно, уснули, но те, кому надо, не спят.

Пусть память - нелегкая служба, но все повидала Москва,
И старым арбатским ребятам смешны утешений слова.

Два кузнечика зеленых в траве, насупившись,
Сидят.
Над ними синие туманы во все стороны летят.
Под ними красные цветочки и золотые лопухи…
Два кузнечика зеленых пишут белые стихи.
Они перышки макают в облака и молоко,
Чтобы белые их строчки было видно далеко,
И в затылках дружно чешут, каждый лапкой
Шевелит,
Но заглядывать в работу
Один другому не велит.
К ним бежит букашка божья, бедной барышней
Бежит,
Но у них к любви и ласкам что-то сердце не
Лежит.
К ним и прочие соблазны подбираются, тихи,
Но кузнечики не видят – пишут белые стихи.
Снег их бьет, жара их мучит, мелкий дождичек
Кропит,
Шар земной на повороте
Отвратительно скрипит…
Но меж летом и зимою, между счастьем и бедой
Прорастает неизменно вещий смысл работы той,
И сквозь всякие обиды
Пробиваются в века
Хлеб,
Жизнь,
Ветка тополя...

А что я сказал медсестре Марии,
Когда обнимал ее?
- Ты знаешь, а вот офицерские дочки
На нас, на солдат, не глядят.

А поле клевера было под нами,
Тихое, как река.
И волны клевера набегали,
И мы качались на них.

И Мария, раскинув руки,
Плыла по этой реке.
И были черными и бездонными
Голубые ее глаза.

И я сказал медсестре Марии,
Когда наступил рассвет:
- Нет, ты представь: офицерские дочки
На нас и глядеть не хотят.

Не бродяги, не пропойцы,
За столом семи морей
Вы пропойте, вы пропойте
Славу женщине моей!

Вы в глаза ее взгляните,
Как в спасение свое,
Вы сравните, вы сравните
С близким берегом ее.

Мы земных земней. И вовсе
К черту сказки о богах!
Просто мы на крыльях носим
То, что носят на руках.

Просто нужно очень верить
Этим синим маякам,
И тогда нежданный берег
Из тумана выйдет к вам.

Эта женщина! Увижу и немею.
Потому-то, понимаешь, не гляжу.
Ни кукушкам, ни ромашкам я не верю
И к цыганкам, понимаешь, не хожу.

Напророчат: не люби ее такую,
Набормочут: до рассвета заживет,
Наколдуют, нагадают, накукуют...
А она на нашей улице живет!

Всю ночь кричали петухи
И шеями мотали,
Как будто новые стихи,
Закрыв глаза, читали.

И было что-то в крике том
От горькой той кручины,
Когда, согнувшись, входят в дом
Постылые мужчины.

И был тот крик далек-далек
И падал так же мимо,
Как гладят, глядя в потолок,
Чужих и нелюбимых.

Когда ласкать уже невмочь,
И отказаться трудно...
И потому всю ночь, всю ночь
Не наступало утро.

Жизнь как будто ничего
Возле дома своего.
Но едва свернешь в сторонку —
Сразу все — на одного.

Так и хочется спросить:
Чем я вам мешаю жить?
Почему, едва я выйду,
Нужно вам меня убить?

Отвечают: потому,
Неизвестно почему,
Но у нас от сотворенья
Нет пощады никому.

Ты течешь, как река. Странное название!
И прозрачен асфальт, как в реке вода.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты — мое призвание.
Ты — и радость моя, и моя беда.

Пешеходы твои — люди невеликие,
Каблуками стучат — по делам спешат.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты — моя религия,
Мостовые твои подо мной лежат.

От любови твоей вовсе не излечишься,
Сорок тысяч других мостовых любя.
Ах, Арбат, мой Арбат,
Ты — мое отечество,
Никогда до конца не пройти тебя.

Мне не хочется писать
Ни стихов, ни прозы,
Хочется людей спасать,
Выращивать розы.

Плещется июльский жар,
Воском оплывает,
Первый розы красный шар
В небо уплывает.

Раскрываются цветы
Сквозь душные травы
Из пчелиной суеты
Для чести и славы.

За окном трещит мороз
Дикий, оголтелый -
Расцветает сад из роз
На бумаге белой.

Пышет жаром злая печь,
Лопаются плитки,
Соскользают с гордых плеч
Лишние накидки.

И впадают невпопад
То в смех, а то в слезы
То березы аромат,
То дыханье розы.

Не клонись-ка ты, головушка,
От невзгод и от обид,
Мама, белая голубушка,
Утро новое горит.

Все оно смывает начисто,
Все разглаживает вновь...
Отступает одиночество,
Возвращается любовь.

И сладки, как в полдень пасеки,
Как из детства голоса,
Твои руки, твои песенки,
Твои вечные глаза.

Тьмою здесь все занавешено
И тишина как на дне...
Ваше величество женщина,
Да неужели — ко мне?

Тусклое здесь электричество,
С крыши сочится вода.
Женщина, ваше величество,
Как вы решились сюда?

О, ваш приход — как пожарище.
Дымно, и трудно дышать...
Ну, заходите, пожалуйста.
Что ж на пороге стоять?

Кто вы такая? Откуда вы?
Ах, я смешной человек...
Просто вы дверь перепутали,
Улицу, город и век.

На белый бал берез не соберу.
Холодный хор хвои хранит молчанье.
Кукушки крик, как камешек отчаянья,
Все катится и катится в бору.

И все-таки я жду из тишины
(Как тот актер, который знает цену
Чужим словам, что он несет на сцену)
Каких-то слов, которым нет цены.

Ведь у надежд всегда счастливый цвет,
Надежный и таинственный немного,
Особенно когда глядишь с порога,
Особенно когда надежды нет.