Лирика, стихотворения из творчества поэта Семена Гудзенко.

Осколки голубого сплава
Валяются в сухом песке.
Здесь всё:
И боевая слава
И струйка крови на виске...

Из боя выходила рота,
Мы шли на отдых, в тишину
И над могилою пилота
Почувствовали всю войну.

Всю.
От окопов и до тыла,
Ревущую, как ястребок.
И отдых сделался постылым
И неуютным городок.

Мы умираем очень просто,
По нас оркестры не звенят.
Пусть так у взорванного моста
Найдут товарищи меня.

Карпатские дубы
В листве бледно-зеленой,
Как будто бы столбы,
Как будто бы колонны...

Шершавая кора
Под мхом голубоватым,
В зарубках топора —
В коричневых заплатах.

Как башня, душный лес.
В прогалину — в оконце —
С безоблачных небес
Наотмашь греет солнце.

Система мощных линз
Мне прижигает спину.
...Бегут деревья вниз,
И я спешу в долину,

И птичий перезвон
Становится все глуше.
Там тинистый затон
На самой кромке суши.

Я для тебя сорву,
Когда приду к затону,
Волшебную траву —
Шальную белладонну,

Чтоб любовалась ты
Карпатскими лесами,
На травы и цветы
Чтобы смотрела ты
Огромными глазами.

Но ты нашла в лесу
В чащобе лесоруба:
Он всю эту красу
Валил на землю грубо.

И ты права опять:
Сейчас нужней Карпатам
Не лес, чтоб в нем гулять,
А бревна — новым хатам.

Такое небо!
Из окна
Посмотришь черными глазами,
И выест их голубизна
И переполнит небесами.

Отвыкнуть можно от небес,
Глядеть с проклятьем
И опаской,
Чтоб вовремя укрыться в лес
И не погибнуть под фугаской.

И можно месяц,
Можно два
Под визг сирен на землю падать
И слушать,
Как шумит трава
И стонет под свинцовым градом.

Я ко всему привыкнуть смог,
Но только не лежать часами.
...И у расстрелянных дорог
Опять любуюсь небесами.

Светлеет запад и восход
По расписанью ночи.
И золотистый небосвод
Ветрами обмолочен.

И горный округ озарен
Скупым свеченьем зерен,
Распахнут с четырех сторон
И, как амбар, просторен.

Гуцулы сходят с облаков
В долину строить хаты.
Летят под перезвон подков
Во все колхозы сваты.

И на базарах дотемна
Не утихает гомон.
Ты не увидишь из окна,
Как этот мир огромен.

Ползут груженые возы,
Покрыты белой пылью,
Как радуга после грозы,
Приходит изобилье.

Из боя выходила рота.
Мы шли под крыши,
В тишину,
В сраженьях право заработав
На сутки позабыть войну.

Но у обломков самолета
Остановился первый взвод.
И замерла в песках пехота
У красных
Обожженных звезд.

...Осколки голубого сплава
Валялись на сухом песке.
Здесь все:
И боевая слава,
И струйка крови на виске,
И кутерьма атак
И тыла,
Ревущая,
Как «ястребок».

Нам отдых сделался постылым
И неуютным городок.

Мы не от старости умрем,-
От старых ран умрем.
Так разливай по кружкам ром,
Трофейный рыжий ром!

В нем горечь, хмель и аромат
Заморской стороны.
Его принес сюда солдат,
Вернувшийся с войны.

Он видел столько городов!
Старинных городов!
Он рассказать о них готов.
И даже спеть готов.

Так почему же он молчит?..
Четвертый час молчит.
То пальцем по столу стучит,
То сапогом стучит.

А у него желанье есть.
Оно понятно вам?
Он хочет знать, что было здесь,
Когда мы были там...

Я был пехотой в поле чистом,
В грязи окопной и в огне.
Я стал армейским журналистом
В последний год на той войне.

Но если снова воевать...
Таков уже закон:
Пускай меня пошлют опять
В стрелковый батальон.

Быть под началом у старшин
Хотя бы треть пути,
Потом могу я с тех вершин
В поэзию сойти.

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
На могилах у мертвых расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
Нам досталась на долю нелегкая участь солдат.

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
Только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
Все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
Что отцами-солдатами будут гордится сыны.

Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
У погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.

Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
И не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
Приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
Эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
И могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
Это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
Подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.

...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
Все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
Пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
Чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
Матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -
Все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.

Всю ночь по ледяному насту,
По черным полыньям реки
Шли за сапером коренастым
Обозы,
танки
и полки.

Их вел на запад
по просекам
Простой, спокойный человек.
Прищурившись, смотрел на снег
И мины находил под снегом.
Он шел всю ночь.
Вставал из лога
Рассвет в пороховом дыму.
Настанет мир.
На всех дорогах
Поставят памятник ему.

Я в гарнизонном клубе за Карпатами
Читал об отступлении, читал
О том, как над убитыми солдатами
Не ангел смерти, а комбат рыдал.

И слушали меня, как только слушают
Друг друга люди взвода одного.
И я почувствовал, как между душами
Сверкнула искра слова моего.

У каждого поэта есть провинция.
Она ему ошибки и грехи,
Все мелкие обиды и провинности
Прощает за правдивые стихи.

И у меня есть тоже неизменная,
На карту не внесенная, одна,
Суровая моя и откровенная,
Далекая провинция - Война...

У могилы святой
Встань на колени.
Здесь лежит человек
Твоего поколенья.

Ни крестов, ни цветов,
Не полощутся флаги.
Серебрится кусок
Алюминьевой фляги,
И подсумок пустой,
И осколок гранаты -
Неразлучны они
Даже с мертвым солдатом.

Ты подумай о нем,
Молодом и веселом.
В сорок первом
Окончил он
Среднюю школу.

У него на груди
Под рубахой хранится
Фотокарточка той,
Что жила за Царицей.

...У могилы святой
Встань на колени.
Здесь лежит человек
Твоего поколенья.

Он живым завещал
Город выстроить снова
Здесь, где он защищал
Наше дело и слово.

Пусть гранит сохранит
Прямоту человека,
А стекло - чистоту
Сына
Трудного века.

Каждый танец на "бис" раза по три
Был исполнен с веселым огнем.
...Премирована рота на смотре
Патефоном в чехле голубом.

И в казарме за час до отбоя,
Полустертой пластинкой шурша,
Каждый день он играет такое,
От чего замирает душа.

Не забудет мое поколенье
Тот простой и сердечный мотив -
Эшелонной гитары томленье
И окопной гармони порыв.

А когда отстрадает гитара,
Земляка приглашает земляк:
Церемонно раскланявшись, пара
Отрывает гвардейский гопак.

Начинается все по порядку:
На скобленом полу, топоча,
То бочком,
То волчком,
То вприсядку
Ходят с присвистом два усача.

Дробный гул от подковок железных
Как в слесарных стоит мастерских.
Жаль, в Москве у танцоров известных
Не услышишь подковок таких.

...А в дверях,
Чтобы рьяный дневальный
Раньше срока солдат не прервал,
Встал тихонько,
Как зритель случайный,
Моложавый седой генерал.